One Out of Three | Tamaz Panchulidze, Member of Mkhedrioni [ENG/RUS]

Смотрите текст на русском языке ниже
Tamaz Panchulidze, 64 years old, Tbilisi, Member of Mkhedrioni, Head of Security of Jaba Ioseliani

When Samachablo exploded, that’s when I joined up. 

Until then, I worked in TV Channel 1 as a shift manager. Zaliko Amashukeli, was my coworker, from the technical group. He had just started with Mr. Jaba. 

One day he took me to Medical University on Vaja Pshavela St. On the first floor, in one of the studios, Jaba’s boys were working out. That's where I met Mr, Jaba Ioseliani. He was a regular man. It’s a pleasure to have you part of our group, he said. At first, there were 50 of us.

Jaba was categorically against speaking forcefully with the Ossetians. Zviad Gamsakhurdia's people got it so tense there, also the Kostava society. Mr. Jaba was saying, let us talk peacefully. He knew Kostava and Zviad well, but he had a more tense relationship with Zviad. After Zviad read the famous confession in "Vremia", he did not trust him (there is footage as well). Then he excused himself saying this was a tactical move, and Mr. Jaba said to him, what do you mean this was a tactical move? Then Queen Ketevan would’ve done the same, accept Islam and silently pray in Christian faith. 

I remember a moment in Samachablo, when things were going toward reconciliation. Mr. Jaba Ioseliani met with Tskhovrebov in the outskirts. I attended these talks. Jaba told him that everyone will calm down, picketing will stop, everything will return to normal. At that time, there were no victims yet. We agreed on everything. Tskhovrebov also promised to do the same. It was getting dark, when we were coming back.  

Wherever we had a picket, Jaba removed all of them. Go home, there won’t be any more picketing, he told them. We stopped by to see Vaja Adamia in the Kostava Society Headquarters. Jaba informed him there. I agreed to these things with Tskhovrebov, tell everyone to go back home who have come here armed, he told them. Some would show up with guns, some with homemade things. Peace process has started, he said. But they did the opposite. 

Probably everything was coming down from Zviad. During a rally, Zviad supporters took out a baby crib, pretending that Ossetians had killed a Georgia baby in its crib. I still remember it, how they were holding up the crib at the rally. In reality, it was totally different. The wake, they had filmed everything and the television back then was showing the bloody crib, saying, look at what the Ossetians are doing. See, Zviad Gamsakhurdia supporters rode on that wave to the government, and that wave aggravated the situation in Samachablo. 

Mr. Jaba waited and then he sent me to Samachablo with two more people. It was chaos, we had to bring back exact information for Mr. Jaba. In reality, when we left, it became worse. They treated the Ossetian population really badly. They were taking elderly, women, children as hostages, or throwing them in the river. They were just oppressing them arbitrarily. We talked to Ossetians, and they showed us photos. We also went to the hospital. We saw beaten people there.

I came back and told him everything. This and this is happening, I told him. Out of the three of us, one ended up being the one who blew us up on Khiliani. When they committed a terrorist act that killed five people. One of them was an eight-year-old boy. 

Years later I met him in Turtle Lake. He recognized me. Tamaz, Tamazi, he called out. I looked at him and lost it. I told him you, blew us up, you tried to kill us all. How dare you speak to me now?! He turned to stone. He didn’t say anything. His name was Grisha, but I don’t remember his last name. Back then, he was one of the original 50 men. Then Gamsakhurdia won him over when he gained power.  

Один из троих

Тамаз Панчулидзе, 64 года, Тбилиси, мхедрионец, бывший глава охраны Джабы Иоселиани

Я присоединился, когда ситуация вспыхнула в Самачабло, а до того работал на телевидении, на первом канале, начальником смены. Залико Амашукели был одним из сотрудников технической группы. Он только-только пришел, к Джабе.

Как-то раз привел он меня в мединститут на Важа-Пшавела. Парни Джабы там тренировались, в зале на первом этаже. Там я познакомился с Джабой Иоселиани. Очень простым человеком он был. «Приятно, что ты присоединился к нашей группировке», - сказал он.

Джаба был категорически против агрессивного разговора с осетинами. Крыло Звиада Гамсахурдия вызвало там обострение ситуации, Общество Костава. Джаба говорил, что надо было поговорить. Он был хорошо знаком с Костава, а с Звиадом у него были натянутые отношения. После того, как Звиад прочел свое известное признание в выпуске «Время», Джаба ему больше не доверял (существуют кадры). Потом тот оправдывался, мол, сделал тактический ход, а Джаба не уступил ему, сказал, что ни о каком тактическом ходе и речи быть не могло, что так царица Кетеван тоже могла принять ислам и втихаря по-христианси молиться.

Я помню момент, когда дело шло к примирению в Самачабло. Джаба встретился с Цховребовым на окраине Цхинвали. Я присутствовал на той встрече. Джаба сказал, что все успокоится, не будет пикетов и все вернется в старые русла. Тогда еще не было человеческих жертв. Цховребов  обещал все то же самое. Смеркалось, когда мы оттуда уехали.

Джаба убрал все наши пикеты в тот же вечер. Сказал парням, что не будет никаких пикетов и велел всем расходиться по домам. Мы заехали к Важе Адамия. Он был в штабе Общества Костава. Джаба всем там сказал, о чем с Цховребовым договорился. Попросил, отпускать домой всех, кто в штаб с оружием явиться, мол начался мирный процесс. Кто оружие с собой приносил, кто кустарные эти... Сделали же все наоборот.

Думаю, все происходило из-за Звиада. Его сторонники показывали колыбель на митинге, говорили, что осетины грузинского ребенка в колыбели убили. До сих пор помню, как на митинге показывали ту колыбель. Говорили, что на самом деле все по-другому было, что все было заснято и тогдашнее телевидение показывало окровавленную колыбель, мол, смотрите, что осетины творят.  Вот на такой волне пришли сторонники Гамсахурдия к власти, эта волна обострила ситуацию в Самачабло.

Джаба ждал, ждал и в конце концов отправил меня в Самачабло, вместе с двумя людьми. Мы должны были ему доложить, в чем конкретно была суть беспорядков, но реально после того, как мы оттуда уехали, обстановка еще больше накалилась. Очень неправильно вели себя с осетинским населением. Брали в плен то стариков, то женщин, то молодых ребят. То в реку их загоняли, то обижали ни за что, ни про что. У нас там с осетинами был разговор, и они нам кадры показали. Потом мы в больницу поехали и там своими глазами избитых людей видели.

Приехал я и рассказал, что как было. Из нас троих один нас потом на улице Хилиани подорвал, теракт устроили нам. Пять человек погибли во время того теракта. Среди жертв был один восьмилетний мальчишка.

Спустя несколько лет я встретил его на Черепашьем Озере. Сам меня узнал и зовет: «Тамаз, Тамаз»... Посмотрел я на него и чуть было с ума не сошел. Спрашиваю, ты хотел нас подорвать, убить всех нас хотел, а сейчас со мной заговорить смеешь. Оцепенел он и ничего не сказал. Помню, Гришей его звали, а вот фамилию не помню. Он был одним из тех пятидесяти. Потом Звиад их на свою сторону переманил, ну, когда к власти пришел.

Из цикла „Живая память — Южная Осетия 1991/2008“
Фото: Владимир Сварцевич / Анастасия Сварцевич из архива.