Grave in the Vineyard | Elbrus, Tskhinval [ENG/RUS]

Elbrus, 48 years old. Tskhinval

I was working in the Internal Affairs Ministry in 2008. The situation got tense in the summer and right away, patrolling started. We were 10-12 men from Internal Affairs, police, and special forces. We were standing by the weigh station, that’s what we call the entrance to Tskhinval from Ergneti.

I was working my shift on the 7th of August when my brother called. We need to bring mother and father from Frisa right away, he said.  I don’t have a car, and I can’t leave my post, I said. Since he was stationed at another post, we had to wait.

There was an abandoned construction site with sandbags laying around nearby. At 11pm, I put my head down. In exactly 20 minutes, they started firing heavy artillery.  I could see in the dark that they were targeting the commonly called “Spider,” which is a strategic higher ground at the top of Tskhinval.  Georgians and Ossetian peacekeepers used to stand there. Georgians had left that post a day earlier. It was plain they knew this was a strategic place and directly targeted it. Grad rockets were hailing down on us. We stood there with our automatics, not knowing what to do, just watching the city get bombed. Everything was on fire. The entire night was like that. We had only the walkie-talkie as a way of communicating. They told us to hold out just a little longer, and the Russian army was going to come in and save us. But in these times, five minutes can seem like five years. We stood there and wondered when we would be turned into dust.

At dawn, as it quieted down, we saw two white airplanes flying from Javi. They were flying real low. We cheered up. We left our shelter and started waving our hands. They circled us twice and flew off towards the side of Bami (it’s a residential district in Tskhinval). All of a sudden, we saw them bomb a military base and other sites. Then we realized these weren’t Russian airplanes but Georgian ones. Everyone was calling commanders telling them what was happening here. No one would dare leave the post. Even if we had decided on a course of action, we wouldn’t have risked it. Then they answered back from Internal Affairs. It was a rank and file operator, an elderly named Isidore. He told us that no one was there, everyone was positioned in the city. We also got our stuff together, and left for the city in small groups so we could cover each other on the way.

In the station office we heard on the walkie-talkie that Georgian tanks were already in the city, in that very same neighborhood. They first fired on security structures. We moved from one place to the next, we spent the day and night like that. On the morning of the 9th, I got a message from my sister that my parents were with my aunt already.

In the evening one of the boys was going towards my neighborhood, and I went with him. I thought I would see my parents first and then stop by to see my wife and child. I hadn’t spoken to them in a few days. When I got to the house, my aunt came out. Why haven’t you been answering my phone, did you place it somewhere, I said?! She couldn’t answer. She started bawling. I realized right away something had happened. Your father is dead, she said.

My parents had left their village on the 8th of August. Half way through, my mother’s legs started hurting. Then an acquaintance stopped for them and took them to my aunt’s house on Victory Street. They found my aunt’s house half destroyed. My father took Mother to the basement, and he went to the neighbor’s house to look for his sister. Right when he entered the yard, a shell fell on him, splitting him in the middle. This happened on the 8th. I found this out on the next day.

My father’s swollen and bloodied corpse was waiting for me in the basement. My mother asked me if I could get a nurse from the hospital to clean up the body. We can’t bury him like this, she said. My cousin lived nearby, and we went together. We found so many injured and dead there, we turned back around. On top of that, bullets were flying past our ears.

They were already shooting us deliberately. They had taken high points around the city My sister lives in that neighborhood, one street over. We took my father there so we could bury him in the vineyard. The shootings didn’t even stop for a second. It took my brother and me five hours to dig that small grave. At the same time, I kept imagining they could see us.  Every time I picked up the shovel, a shell would explode. By then we could tell by the sound when we were supposed to hide, and both of us would jump in the grave.

On 12th of August when things calmed down a bit, we moved our father to a cemetery.

_______________________________________________________
From the series “Rebuilding Memories for future- South Ossetia 1991/2008” 
Text: Zarina Sanakoeva

В 2008 году я работал в министерстве внутренних дел. Когда летом началось обострение, у нас бывали дежурства. Бывала группа по 10-12 человек, в ней были сотрудники разных отделов министерства внутренних дел, и ГАИ, и ОМОН. Мы стояли на посту миграционной службы на ТЭКе. (ТЭК – так называют въезд в Цхинвал со стороны Эгрнети). Мы заступили на смену 7 августа утром. Днем мне звонил мой брат, сказал, что надо забрать родителей из села Прис, спрашивал, смогу ли я привезти их в город. Я сказал, что у меня нет машины, да и пост я не могу оставить. Он тоже не мог оставить пост. Надо была подождать.

У нас рядом была полуразрушенная постройка, там были мешки с песком. Вечером, часов в 11 я прилег на эти мешки. Буквально минут через 20 начался обстрел. Работала тяжелая артиллерия. В темноте было видно как непрерывно стреляют по «Пауку» (Паук – стратегическая высота над Цхинвалом). Там обычно стояли миротворцы, русские, осетинские и грузинские. За день до этого грузинские миротворцы оставили пост. Они знали, что это стратегический пост, и стреляли туда прямой наводкой. Прямо над нашими головами летели снаряды града. И вот мы стоим с автоматами и не знаем, что делать. Смотрим, как бомбят город, город горит. И так продолжалось всю ночь. Единственная связь – рация. Говорили, что нужно потерпеть, и скоро российские войска придут на помощь. В такие моменты 5 минут кажутся 5 днями и остается только ждать, когда тебя уничтожат.

Когда утром рассвело, обстрел немного затих. В это время со стороны Джавы летят два самолета, белые. Они очень низко летели. Мы обрадовались, вылезли из блиндажа и махали им руками. Они сделали над нами два круга и полетели обратно в сторону БАМа (жилой район на севере Цхинвала), и начали бомбить военную базу, и не только ее. Тогда мы и поняли, что это не русские самолеты, а грузинские. Все те, кто был в нашей смене, пытались связаться со своим начальством, докладывали о ситуации. Покинуть пост никто не решался, никто не брал на себя ответственность принимать такое решение. Чуть позже нам по рации ответили из МВД. Это был простой заправщик, старик. Его звали Исидор. Он сказал, что на месте никого нет, все в городе, на позициях. Еще он передал, чтобы все позаботились о себе сами, не ожидая приказов. Тогда мы маленькими группами, прикрывая друг друга, начали перебираться вниз, в город.

Мы пришли на работу, в дежурную часть. Слышали по рации, что грузинские танки в городе, и уже в нашем районе. Так как это было здание силовой структуры, здание ГОВД, оно бы точно было обстреляно. Мы ушли оттуда, и передвигались по городу, из одного места в другое. Так прошел весь день и ночь. Утром 9-го августа я получил сообщение от сестры, что мои родители в городе, у тети. Позже, днем, кто-то из ребят ехал на машине в ту сторону, и я тоже поехал с ним, проведать родителей, потом планировал и домой забежать, проверить, как моя жена и дети. Я не получал от них вестей несколько дней. Когда я подошел к дому тети, увидел и ее саму, она как раз вышла мне навстречу. Я сразу спросил, почему они не отвечают на звонки, где телефоны? Она ничего не ответила, только заплакала. Я понял, что что-то произошло. Потом она сказала, что мой отец погиб.

Как потом выяснилось, мои родители восьмого августа днем ушли из села. Половину пути они прошли пешком. У моей матери больные ноги, но делать было нечего. На половине пути их подобрал знакомый на машине, он и отвез их к моей тете, к сестре отца на улице Победы. Когда они пришли туда, дом тети уже был наполовину разрушен. Отец отвел маму в подвал, а сам пошел к соседям, посмотреть, там ли его сестра. Как только он зашел во двор к соседям, туда попала мина, и разорвала его. Это было 8 августа, но я не узнал об этом до 9 числа.

Я спустился в подвал. Окровавленное и раздутое тело моего отца лежало там. Мама просила меня пойти в больницу и привести медсестру, чтобы его обработали, что нельзя хоронить так. Мой двоюродный брат тоже живет там неподалеку, и мы с ним перебежками добрались до больницы. Там огромное количество убитых и раненных. 

Вернулись обратно кое-как, под сильным обстрелом. Уже вели и прицельный, снайперский огонь. Высоты вокруг города были заняты. Моя сестра живет тоже в том районе, на параллельной улице. Перенесли отца туда, чтобы похоронить его в огороде. Обстрел не прекращался ни на минуту. На то, чтобы вырыть неглубокую могилу, у нас с братом ушло часов пять. Мне казалось, что нас видят, стоило взяться за лопатки, как вокруг нас начали разрываться снаряды. По свисту мы уже определяли, что нужно прятаться, и прыгали в могилу. Перезахоронили мы отца 12-го августа, когда стало спокойнее, похоронили его на кладбище.    

_______________________________________________________
Из цикла Живая память — Южная Осетия 1991/2008
Текст: Зарина Санакоева