“First, Talk to Us About the Occupation” | Interview with Inga Kelekhsaeva [Eng/Rus]

In the morning my mother called. She watched a Georgian news program on Facebook, where they used the video that my mother took of me. She understands Georgian really well and she recognized the video that she took years ago for a Georgian non-governmental organization.  She called immediately and asked to remove the video from YouTube. 

In the TV report they were saying that this footage was depicting present Tskhinvali. In reality, I was talking about how Ossetian teenagers lived after the war in 2009. They had changed the entire context and every scene showing Tskhinvali bombed was removed from the video - the city was so clean and so beautiful. I wish it were so in real life. I was hurt. No, not hurt, I was angry. 

I hate it when they use people as instruments for propaganda. That’s exactly how pro-Russian propaganda works in South Ossetia. And I hate it, too. 

I’m always aware of what's going on in Georgia. This is part of my job. I work for a human rights organization in Moscow. If I want to know about the attitude of the Georgian people, I read Echo Kavkaza. 

Last year I got really worried, when I saw how brutally the police dispersed the rally against the Russian MP. I heard this slogan there, “20% of my country is occupied by Russia” and I felt heartbroken. I know we lost the information war a long time ago, and it's not like we were going to do much about it now, but I was still surprised so many people in Georgia believe that South Ossetia is occupied. No one has conquered us, no one thinks like that in South Ossetia. 

When I read news in Georgian about the conflict, I have never heard them mentioning South Ossetia and Abkhazia. They never recognize us as the victims of Georgian aggression. The entire narrative is around Russian aggression. This can only mean that we haven’t even agreed on what happened in 2008. 

The only things being broadcast on Georgian news about South Ossetia are insulting. It leaves me the impression that Georgians think we are feebleminded; that we don’t even understand what is happening; that Russia has brainwashed us and that we are unable to make decisions independently. 

This is very sad. We met with Georgian youth for the first time in 2014, and I heard the same from them. One boy said he thought we were savages and stupid. After we met, they saw things differently, we were even listening to the same music. 

Youth in South Ossetia wouldn’t talk about the conflict anymore. We remember the war only once in a year - on the 8th of August, and that’s it. It’s still too painful for everyone. Youth would not even think about Georgia. They only feel injustice, since their houses were burned, their relatives were killed. This is our attitude: we are angry and hurt, and we still don’t have any answers to any questions. That’s why, instead of blaming Russia, first talk to us. 

There are a few young people, Ossetian activists, who are opposed to integration of South Ossetia to Russia categorically. We didn’t fight for this long just to become part of Russia. Though, there are many in South Ossetia who are fearful of independence the most since, it’s not safe. These youths are radical, they are demanding the protection of Ossetian language and culture. 

What bothers me more  today is that our governmental institutions are trying to assimilate Georgians. I hate this too. 

In Leningor, in the one and only Georgian school,  the lessons are in Ossetian and Russian. This means that in this school, Georgians’ rights are being violated. No one likes that. People even go so far to say this is exactly how Georgians treated us, we know what that means and now we do the same. They also didn’t excuse the government when they closed off the road to Georgia. 

Our problem is safety. We want to feel at least safe at night, but we are paying for that with the price of freedom. There is no freedom of speech here, and we are all being watched. 

We aren’t allowed to move freely. If you want to study anywhere but Russia, you have to get a Russian passport. When I applied to a European University, I went through hell until they recognized my South Ossetian school diploma. We don’t know this country, for us, this doesn't exist, they told me. 

But still the most sad thing is that our collective memory is fading. Even my mother’s memories have no links with Georgia. Only grandmother and grandfather have good memories of life in the Soviet Union. 

Those who are fifty years of age or younger have no memories of Georgia. We realized a little while ago that after the 90s war, Ossetians still didn’t hate Georgians. This only happened after 2008, when our hearts were broken entirely.

_______________________________________________________________________

From the Series, “Recalling Memories - South Ossetia 1991/2008”
Text: Toma Sukhisvhili, Nino Lomadze

Сперва поговорите об оккупации с нами
Интервью с Ингой Келехсаевой

04.07.2020

Утром позвонила мама. Видела на Facebook сюжет грузинского телевидения. В нем было моё видео, которое она снимала. Мама хорошо понимает грузинский язык. Она узнала видео, которое годами ранее снимала для одной из неправительственных организации и тотчаспозвонила, попросила удалить видео с YouTube.

В сюжете говорилось, что видео описывало нынешний Цхинвали, но на самом деле я в нем рассказывала, как жили тинейджеры в Южной Осетии после войны, то есть в 2009 году. В кадрах грузинского телевидения были вырезаны все сцены разбомбленного Цхинвали и был полностью изменен контекст. Я больше разозлилась, чем не обиделась.

Ненавижу, когда людей используют в качестве пропагандистского оружия. Точно также работает пророссийская пропаганда в Южной Осетии. Ненавижу эту пропаганду тоже. Я все время слежу за тем, что происходит в Грузии. Это является частью моей работы. Я работаю в организации, которая занимается защитой прав человека в Москве. Однако, когда меня интересует настрой грузинского общества, читаю «Эхо Кавказа».

В прошлом году я ужасно расстроилась, когда увидела, насколько жестокими методами разгоняла полиция акцию, против визита русского депутата. Тогда я услышала лозунг: «20% моей странны оккупированы Россией». Я почувствовала боль. Знаю, что эту войну мы давным-давно проиграли, но все равно удивилась, как много людей в Грузии, которые верят, что Южная Осетия оккупирована. Нас никто не завоёвывал. Никто не думает так в Южной Осетии.

Читаю и понимаю, что в разговорах о конфликтах грузины никогда не упоминают ни Южную Осетию, ни Абхазию. Никогда не признают нас жертвами грузинской агрессии. Вест нарратив выстроен вокруг российской агрессии, а значит, мы до сих пор не достигли соглашения о том, что произошло в 2008 году. Всегда унизительно то, что рассказывают грузины об Южной Осетии. У меня складывается впечатление, что они нас принимают за слабоумных

неспособных понять, что происходит, что Россия промыла нам все мозги и не можем принимать решения самостоятельно. Это очень печально. В 2014 году я в первый раз встретилась с грузинскими ребятами. Они говорили то же самое. Один из них сказал, что за дикарей и дураков нас принимали. Разумеется, после тех встреч они увидели, что, несмотря на различия во взглядах, мы можем слушать одну и туже музыку.

В Южной Осетии молодые о конфликте больше не разговаривают. Нашу войну мы упоминаем только раз в году, 8 августа. До сих пор слишком болезненно все воспринимают то, что произошло. Молодые даже не думают о Грузии, у них одно чувство несправедливости и все. Их дома сожжены, родственники убиты... Из всего этого следует такое отношение.

Мы обиженны и рассерженны, да и в добавок ко всему, нет у нас ответа ни на один из наших вопросов. Поэтому, прежде чем упоминать Россию, с нами поговорите. Сколько молодых, осетинских активистов, которые выступают против присоединения Южной Осетии к России? Говорят, мол, столько лет не для того боролись, чтобы частью России стали, однако, многие в Южной Осетии бояться быть независимыми. Это небезопасно. Эти молодые совсем не радикалы. Они требуют защиты Осетинского языка и культуры.

Сегодня меня больше волнует то, что наши государственные институты пытаются ассимилировать грузин. Ненавижу и это. В Ленингоры находиться единственная грузинская школа, в которой уроки проводятся на русском и осетинском языках. Этим нарушаются права грузин. Никому это не нравится. Люди даже говорят, что грузины с нами обходились также. Говорят, что мы знаем, что это такое и сейчас той же монетой им плати. Правительство они не оправдывали ни тогда, когда перекрыли дорогу в Грузию, ни сейчас. Безопасность до сих пор остается нашей проблемой. Хотим спокойно спасть ночью и это цена, которую нам приходиться платить за независимость. У нас также нет свободы слова – следят за всеми.

Мы также не можем свободно передвигаться. При желании получить образование за рубежом, не в России, мы должны иметь российские паспорта. Поступая в европейский вуз, я прошла через ад, пока не признали мой южноосетинский школьный аттестат. Говорили, что не знают такой страны, что для них ее не существует. Печальнее всего, что наши общие воспоминания исчезают. Воспоминания больше не связывают с Грузией даже мою маму. Только у бабушки с дедушкой сохранились добрые воспоминания о жизни в Советском Союзе.

У тех, кому еще не исполнилось 50, вообще не помнят Грузию. Недавно я поняла, что осетины не испытывали ненависти к грузинам после войны в девяностых. Это произошло после войны в 2008, когда у нас окончательно разбилось сердце.

_______________________________________________________________________

Из цикла «Живая память - Южная Осетия 1991/2008»
Текст: Тома Сухашвили, Нино Ломадзе