Mustache | Anna Medova, Tskhinvali [Eng/Rus]

Смотрите текст на русском языке ниже

Ana Medoeva, 21 years old, Tskhinvali. About 2008 war

In 2008, I was 9 years old. They were firing all summer, but we could play outside until late. When the situation became more complicated, my parents said that they had to take my brother and me away. My brother was 3 years old then. My grandmother was also very sick, and therefore we could not go. We were planning on leaving by the seventh of August. But in the evening Saakashvili spoke on TV and said that there would be no war, and we stayed. My father was at work, he then worked in the Ministry of Internal Affairs.

The shelling started after eleven. My mother took us all to the hallway, put the mattresses on the floor, and laid us there. At night we could not go down to the basement yet, they were very trashed, and they were cleaning them until the morning. In the morning we went to the basement, all the neighbors went down there too. Someone had a walkie-talkie, everyone listened attentively to the chatter. I also remember that they were not allowed to speak on mobile phones, they said that they were being tracked. Some were so nervous that they even smashed their phones.

Some tried to somehow entertain the children, and there were many children in our basement. Not only neighbors but also children of relatives came down with us. I had not slept all night so I immediately fell asleep in the basement.

On the eighth of August, Father also came. We could not bring Grandma to the basement, so my mother would run up the stairs to see her from time to time. Thankfully, our house wasn’t directly hit by shells. We sat on a chair at night, leaning on our mother, that’s how we slept. There was no place to lie down. 

On the ninth,  my father came, he had my aunt and cousins ​​in the car. We also got in and left. There were seven of us sitting in my father's 06. I do not know how we fit. There was heavy shooting. We took the sofa cushions from the house and covered the windows. Now I laugh at our thinking that was going to protect us. We drove a little then the car stopped. Before my father could finish fixing the car, a helicopter was flying over us. I do not know if they were Georgians, Ossetians, or Russians.

My father took us to the border with Russia. Our uncle met us there. We got into his car. We got into his car. Before getting out of my father's car, I broke off a small part of the car, for some reason I really wanted to leave a keepsake.  Father went right back. 

On the 16th, my father came to us in Vladikavkaz. He was wounded. Shrapnel hit his temple. But I do not remember the injury that day, but remember that day as the day Father shaved off his mustache. He stayed with us for one day, and on the second day, he flew to Moscow for treatment. 

When we returned back here, I hardly recognized the city, or even could not understand where I was. But the strangest and most unusual was the smell. Probably the smell of gunpowder or the smell of the shell fillings.

Анна Медоева, 21 лет, Цхинвал. О войне 2008 года

В 2008 году мне было 9 лет. Все лето стреляли, но мы допоздна могли играть на улице. Когда ситуация стала усложняться, родители сказали что надо увезти нас с братом. Брату тогда было 3 года. Еще и бабушка очень болела, и поэтому мы тоже не могли выехать. К седьмому августа мы должны были уехать. Но вечером по телевизору выступил Саакашвили, и сказал, что войны не будет, и мы остались. Отец был на работе, он тогда в МВД работал.

Когда начался обстрел после одиннадцати, мама перевела нас всех в прихожую, положила матрасы на пол, и мы лежали там. Ночью мы пока не могли спуститься в подвалы, они были очень захламлены и их привели в порядок только к утру. Утром мы пошли в подвал, все соседи тоже спустились туда. У кого-то была рация, все внимательно слушали переговоры. Еще я помню, что не разрешали говорить по мобильным телефонам, говорили, что отслеживают. Некоторые так сильно нервничали, что даже разбивали свои телефоны.

Некоторые пытались как-то развлечь и отвлечь детей, а детей у нас в подвале было много. Не только мы сами, но и к соседям приехали родственники на лето. Из-за того, что я всю ночь не могла спать, я в подвале сразу заснула.

Днем восьмого августа пришел отец. Моя бабушка не стала спускаться в подвал, она болела и ей тяжело было ходить, и все время была дома. Мама периодически бегала ее проведать. Нам очень повезло еще и тем, что в наш дом не попал ни один снаряд. Ночью мы спали сидя на скамейках, просто прислонившись к маме. Лечь было некуда.

Девятого августа за нами приехал отец, у него в машине уже сидела тетя с детьми. Он посадил и нас и мы поехали. Нас было 7 человек в шестерке отца, даже не знаю, как мы все туда поместились. Вокруг сильно стреляли, мы взяли из дому диванные подушки, и их приложили к стеклам. Сейчас даже смешно вспоминать об этом, чем они могли нам помочь. Мы проехали еще немного, вроде нас перестали обстреливать, а тогда заглохла машина. Пока отец чинил ее, над нами летали вертолеты. Не знаю, это были грузинские, осетинские или российские вертолеты.

Отец довез нас до границы с Россией, там нас уже ждал дядя, мамин брат. Мы пересели в его машину. Перед тем, как выйти из машины отца, я отломала какую-то часть с машины, почему-то мне очень хотелось оставить что-то на память. Отец развернулся и поехал обратно сюда.

Числа 16-го мой отец приехал к нам во Владикавказ. Он был ранен, ему в висок попал осколок. Но я запомнила не его рану, а то, что он сбрил усы, а до этого он всегда носил усы. Он побыл с нами один день, а на второй день улетел в Москву, месяц там лечился.

Когда мы вернулись сюда, я с трудом узнавала город, вообще не могла понять, где я нахожусь. Но самым странным и необычным был запах... Наверно, запах пороха, запах начинки снарядов.

_________________________________
Из цикла „Живая память — Южная Осетия 1991/2008“
Текст: Зарина Санакоева